Новая музыка
Ренессанс, возвысивший человека как первичную ценность, влиял и на дальнейшее развитие Западной культуры.
Сохли корни европейской этнической культуры, растворялся миф. Человек стал мерой и ценою всего. Им созданный и его окружающий мир был только сферой удовлетворения потребностей. Искусство стало слишком эмоциональным. Философия - чрезмерно спекулятивной. I. Kant первым меняет положение, утверждая, что интеллект, работающий с дихотомиями, ограничен, и потому – не всемогущ. В искусстве он подчеркивал объективность, незаинтересованность в созерцании прекрасного. Критикуя рационализм, под влиянием Иммануила Кантa и буддизма, Артур Шопенгауэр создал принципы иррационального мышления, ставшего актуальным в XX веке.
Не один культуролог охарактеризовал это столетие как период ослабления традиций Западной культуры (В. Соловьев), как период гибели (О. Шпенглер), считая переломным моментом духовное перерождение существующей культуры в духовно угасающую цивилизацию. Однако такое определение подходит только для традиционной культуры, заложившей основы своего упадка. А паника необязательна, особенно если сомневаешься в живучести бывших традиций. Несколько раньше F. Nietzsche (он же Фридрих Ницше) искал причины духовного угасания европейской культуры в ошибочности христианского мировоззрения. По его мнению, церковные догмы испортили здоровый и естественный образ жизни человека. Общество утратило ценностную ориентацию в большинстве областей культуры, зависящих от христианства при отсутствии терпимости по отношению к мыслящим иначе. Можем не согласиться с категоричностью F. Nietzsche ("Переоценка всех ценностей"), с иной интерпретацией человека ("Человек - это стрела на другой берег"), с предложенным выходом из положения ("По ту сторону добра и зла"), но не оценить влияния его мышления и мироощущения на современное культурное мировозрение невозможно.
Исключительным атрибутом XX века считаю развенчивание мифа о человеке, как единственной ценности. Такой взгляд расширил пространство культурного горизонта, стимулировал творчество, сформулировал такие принципы как:
- угасание эмоциональности искусства;
- перемена отношений между объектом и субъектом (творца и исполнителя, исполнителя и воспринимающего);
- возрождение мифического мироощущения;
- формирование мировой культуры.
Остановлюсь на музыкальном творчестве. Пионерами безэмоциональной музыки стали: Новая Венская школа, создающая максимально объективную, надчувственную музыку; C. Ives, свободно моделировавший огромные парадные оркестры из нескольких и более групп; Н. Cowell, бивший кулаками и локтями по клавиатуре фортепиано, щипавший его струны. Ну, а больше всего беспокойства в этом срезе подняли футуристы, писавшие композиции, в которые включали шумы заводских станков, поездов, автомобилей и улиц. Без сомнения, эти звуки чувств не удовлетворяют.
Особенно интенсивно и стремительно творческая мысль развивалась после второй мировой войны. Поколение молодых композиторов принципиально отказалось от западных музыкальных традиций. Создаются новые формы выражения, новые способы композиции, новые традиции. Ориентация направлена не на огромные музыкальные структуры, грандиозные композиции, служащие поднятию настроения слушателя или, наоборот, его порчи, а в глубинные пласты бытия. Делается попытка адекватно передать конкретные колебания души, стремясь к максимальной их идентичности. Музыкальным материалом становится любое проявление окружающей среды, музыкальным инструментом - любой издающий звук (незвук) вещественный объект. Так, как это происходит в звучащей тишине - J. Cage ’4.33’, в 100 камертонах G. Ligeti, в нескольких колеблющихся микрофонах S. Reich.
Меняется фиксация символов произведения вообще. Это и графическая, точечная, спиральная, сферическая нотация, и отсутствие нотации. Получила признание недетерминированная композиция J. Cage. В ней автор отказывается от приоритета, а исполнителю предоставляется свобода начинать произведение с подходящего для него отрезка, выбирать темп, направление (J. Cage считает даже, что композитор не является творцом в классическом смысле, а является "организатором звуков". Отсюда всего один шаг к музыке совершенно свободных форм). Однако, приступая к исполнению произведения, нужно быть близким к духовной зрелости автора. Лишь тогда исполнитель реально становится соавтором. Так избегается профанация произведения. Во многих случаях автор сам участвует в исполнении произведения (Р. Boulez - дирижирует, K. Stockhausen - дирижирует и записывает, T. Riley - исполняет, P. Glass - создал группу, которой руководит, а фортепианные произведения C. Nancarrow вообще не нуждаются в исполнителях) или передает своим ученикам или специализирующимся в этой музыке коллективам, получившим авторское "благословение".
Этого не было в традициях европейской культуры, хотя в Восточной культуре является привычным. Раньше композитор, написавший произведение, отдавал его исполнителям. Видно, такова уж особенность музыки, что исполнять ее может кто угодно и когда угодно, если она йотирована и ноты понятны. В живописи и литературе этого нет. Не приходилось слышать о попытках переписать сочинения таких людей как: Plato, Augustinus Aurelius, J. Eckhart, переписать работы мастеров древнего Китая и средневековой Европы, заново переложить стихи K. Donelaitis. А здесь любой, получивший музыкальное образование, может исполнить произведение, полагая, что оно полностью вмещается в пяти линиях.
Поэтому сейчас массово эксплуатируются произведения композиторов- классиков. Точнее говоря, звучит лучшая или худшая их интерпретация, так как оригинал принадлежит тому времени, когда был создан, и по словам Томаса Манна, единственная возможность наслаждаться им - слушать звучащее произведение, читая ноты. Возможно поэтому H. Partch, в силу тех или иных обстоятельств, сконструировал особые музыкальные инструменты для исполнения своих композиций, которыми владеют только члены его ансамбля. Это останавливает популяризацию. До сих пор не доводилось слышать о новом исполнении его произведений. Недаром говорил Сенека, что согласие с массами есть проявление дурного вкуса. И не только вкуса, но и слабой ориентации.
Полагаю, что для новой музыки (новой не во временном, а в ее качественном отношении) это не грозит. Исполняют и слушают ее немногие, понимают ее единицы.
Так как это музыка немассовой ориентации, ее понимание определяет избранный образ жизни, хотя бы даже минимальная духовная зрелость и внутренняя свобода, открытая готовность к неожиданным движениям духа, выраженным в музыкальной форме. В отличие от классицистов, цивилизованное и рафинированное искусство которых, утратившее в себе живые вибрации, создается только из конкретной эмпирики человека, нередкий композитор наших дней пользуется мифом, или даже создает его. Мифический человек иначе видит мир, глубже его понимает, зрит все окружающие предметы и процессы значительными и существенными. Так, в творчестве таких крупных мастеров как: G. Crumb, H. Partch и литовец R. Kutavidius, возрождающийся миф проявляется в перформансе, хеппенингах, в движении Fluxus, инициаторы которых объединяют различные виды искусства: музыку, живопись, поэзию, театр - и внешне "нехудожественные” действия, - кристализируя и отбирая основные черты каждого в новом произведении, без сомнения, уникальном и неповторимом. С одной стороны, это прекрасная школа, когда в экстремальной ситуации в искусстве нужно правильно ориентироваться (иначе "выпадешь” из коллективного сознания, в котором зреет индивид), с другой стороны, это проявление тесного взаимопонимания, согласованности, трансбытия.
Хотя на Западе зреет осознание мировой культуры, глубоко укоренился европоцентризм - важнейшее препятствие в современном мышлении - непозволяющее оценить значение и полноправие неевропейских традиций. В то же время заметно сильное влияние на новое искусство иных культур, особенно имеющих прочные, живучие традиции, например, Востока (а может, достижения современного искусства можно найти и в других культурах?). Известно, что китайские мастера дзэна (чана) писали стихи на водной поверхности, или листья, исписанные стихами, вешали на ветки деревьев. Это игнорирование неразрешимого на Западе противоречия между субъектом и объектом и проявление эгоизма, избегание дискурсивного мышления, выражение неразрывной связи с окружающей средой. Это не расхождение, а сближение, не противоречие, а соглашение, не доминирование, а интуитивная открытость в отношениях с окружающим миром, каждой его частью. Мудрецы Востока, как и М. Heidegger, признают первородство бытия, существование мира за пределами человеческих потребностей. Западный мастер дзэна J. Cage, сознающий важность и неповторимость мгновения, монтирует композиции из записанных будничных звуков. Музыкальным материалом становятся также готовые произведения, хотя бы и из эпохи классицизма. Это произведения максимального диссонанса и шума. Есть и другие - максимальной тишины, собранности, внутреннего просветления. Эти противоположности, как и в мышлении Николая Кузанского, объединяет максимум, абсолютизм. Это не прямое применение иных культурных традиций, а глубокое, полное понимание их сущности, стимулирующее часто способ иррационального выражения. Чрезвычайно тонкое мастерство - выразить то, что обычно бывает за чертой возможностей выражения.
Творить, а не потворствовать чувствам - тяжелый и истощающий труд. Может быть, поэтому многие способные композиторы с течением времени слабеют, или ищут компромисса. Так, произведения G. Ligeti в прошедшем десятилетии пропитаны пышным академизмом, K. Penderecki - квазирелигиозным неоромантизмом, композиции S. Reich стали чересчур формальными, M. Kagel - эклектичными, а работы Р. Glass - стали фигурировать во многих энциклопедиях поп- и рок- музыки. Там им и место.
Невзирая на это, традиции новой музыки продолжают развивать импровизаторы, новаторы рока, неакадемические авангардисты. Если в 40-х - 50-х доминировали произведения только академических композиторов, то уже в 60-х их продолжил подрастающий джаз, выдвинувший первые фигуры свободного джаза, такие как: J. Coltrane, О. Coleman, и, конечно, завоевателя новых музыкальных пространств Sun Ra. В середине десятилетия появились первые рок-группы, обладающие новыми музыкальными идеями.
Отмечу Pink Floyd, J. Hendrix, Captain Beefheart, несколько других групп психоделики. От джаза отделяется и кристаллизуется свободная импровизационная музыка, выросшая из пеленок регтайма, свинга и бибопа. Это D. Bailey, E. Parker, P. Lovens и многие другие музыканты. Появились первые результаты сочетания музыкальных течений: джаза и рока (Soft Machine), рока и академических композиторов (Spooky Tooth и Pierre Henry), академических композиторов и импровизационной музыки (C. Cardew вошел в АММ, A. Curran и F. Rzewski создали Musica Electronica Viva).
В 70-х расцветает дерево рока. King Crimson, Faust, Henry Cow - лучшие образцы творческого рока. Колектив музыкального ассамбляжа, гиганты шаржа, гротеска, мастера абсурда - The Residents стимулировали открытие еще более свободных форм, подлили масла на разгорающийся жертвенник движения панков и наиболее творчески влияли (наряду с давно живущей импровизационной музыкой) на направление новой музыки этого времени - условно именуемой конструктивизмом. Исполняемые ими композиции моделируются из немузыкальных объектов, звуков индустриального происхождения (настоящих или имитируемых), приготовленных записей или других необыкновенных средств, издающих различные шумы.
Не берусь утверждать, что только новое - это хорошо. Ни в коем случае. Новая музыка не претендует на исключительный способ выражения творческих возможностей человека. Многие современные композиторы черпают вдохновение из европейской культуры средних веков, особенно из контемплятивных амбросианских и грегорианских хоралов, которые являются старейшими и глубочайшими в музыкальной традиции Запада. Не стоит забывать этническую музыку народов мира: яванский гамелан, атоналии японских гагаку, сакральные ритуалы Тибета и других буддистких регионов, аборигенов Латинской Америки, Океании, Африки и северных широт, которую не затронули процессы европеизации, - реализовавшиеся внутренние возможности человека. И, конечно, искусство литовского народа. Вспомним, что писал N. Velius: «Так как этническая культура формировалась сотни тысяч лет, вбирая в себя опыт всех людей и частично своего народа <...>, так не ошибемся, говоря, что этническая культура есть совершенная культура. Она не требует никакой переработки.» (N. Velius. "Этническая культура и народ". Kulturos barai, 1989, Nr.6, стр. 10).
Может быть, новая музыка вернет нас в среду истинных ценностей и значений, под покров мифа, жившего во времена натуры и согласия. Между новой музыкой и этнической музыкой нет существенных противоречий. И та, и другая создается, не нарушая окружающей человека жизненной среды. И та, и другая не имеет строгого разделения на художественные и нехудожественные действия - любое действие может быть художественным. Не возникает трения между Землей, Человеком и Небом - тремя важнейшими компонентами мифа. Человек и окружающий его мир - в синкретическом единстве.
А теперь все это забудьте.
Перевод из журнала "Tango" 90/1 © 1990 Robertas Kundrotas
Робертас Кундротас / перевод G. Const |
