Потерянные записи Леннона
Так называется цикл передач американской радиостанции «Уэствуд». Об истории создания этого цикла рассказывается в публикуемом ниже материале. Передачи эти стали сенсацией, о них писали многие газеты и журналы — не только музыкальные. Материал, который вы прочтете, составлен по нескольким публикациям в американских и английских изданиях. Авторы: Скотт Айлер, Дэвид Даффи, Майкл Коэн, Стив Уэллер — американские журналисты; Николас Уопшотт, Джерри Макнейл, Фил Стонджер, Кери Пайп — английские журналисты.
Небольшая комната. В комнате огромный металлический сейф. В верхнем отделении сейфа — куча магнитофонных кассет. В нижнем отделении — исключительно катушки, каждая — в потертой картонной коробке. На коробках неровным почерком написано «Mind Games», «Imagine», «Walls and Bridges» (Названия альбомов Джона Леннона: «Игры разума», «Представь себе», «Стены и мосты»)
Комната-хранилище принадлежит радиостанции «Уэствуд», а катушки и кассеты — сокровища Джона Леннона, обнаруженные после его смерти (всего на 300 часов звучания).
18 января этого года началась еженедельная радиопередача станции «Уэствуд», которая закончилась совсем недавно. Она называлась «Потерянные записи Леннона», но в действительности-то эти записи никогда не были «потерянными»: все это время они просто хранились в нью-йоркской квартире Леннона и Йоко Оно.
Йоко объясняет, почему она сразу же не сделала их достоянием общественности: «Первые два года после смерти Джона я вообще ничего не соображала. Единственное, что я воспринимала более или менее осмысленно,— это «Молоко и мед», альбом, над которым Джон работал перед смертью. Я понимала, что обязана выпустить этот альбом: Джон был бы недоволен, если б я его отложила. Вся ответственность легла на мои плечи, я думала только о «Молоке и меде», и только потом сообразила, что, кроме «Молока и меда», полно другого музыкального материала. И что мне было с ним делать?»
Частью ответа на этот вопрос стал альбом «Менлав авеню», вышедший в 1986 году, в этот сборник Оно включила действительно последние вещи, отобранные и микшированные лично Джоном. Но то была всего лишь легкая рябь над бездонным омутом, оставались звукозаписи на сотни и сотни часов. Многое записывалось на кассетном магнитофоне в той самой нью-йоркской квартире: у Джона не было домашней студии.
Эллиот Минц, давний друг Леннона и Оно, вспоминает, что «сортировка лент в этом доме была непрерывным процессом и при жизни Джона — их было много, слишком много». Человек, который написал «Вообрази, что собственности нет» (слова из песни «Имэджин»), в жизни был самым настоящим скопидомом: как говорит Минц, «когда по просьбе Йоко я начал наводить порядок в его завалах, мне приходилось буквально продираться через горы нераспечатанных коробок со стереоаппаратурой. Если Джона интересовала какая-то книга, он покупал ее в трех экземплярах: один он читал, второй ставил на полку и не позволял к нему прикасаться, третий дарил друзьям. То же происходило и с пластинками: около проигрывателя всегда была навалена куча тех, которые он регулярно слушал, а запечатанные дубликаты старательно прятались за шкафами, на антресолях, под ванной».
Минц говорит, что Леннон вообще любил все прятать — в сочетании со страстью к ненужным вещам эта черта становится особенно опасной для того, кто должен разбирать его творческое наследие. На кассетах со своими рабочими лентами, например, Джон делал совершенно непонятные надписи — не название песни, а скорее какой-нибудь штрих к характеру персонажа, о котором рассказывает песня. Если ему нравилась какая-то вещь, над которой он в данный момент работал, он «прятал» ее также и в кассете: с самого начала записывал фрагмент классического произведения и только после него — где-то минут через 10 — свою композицию. Такую кассету со «спрятанной» в ней песней он прятал в чулан, под кровать, в туалете. Однажды на рождество Минц подарил Леннону комплект фальшивых книг — пустые коробки в книжном переплете. Джон спрятал и их.
В 1985 году Оно предложила звукооператору Иону Смиту разобрать все эти залежи. Работа заняла почти полтора года. Смит тоже утверждает, что Леннон был редким барахольщиком: на кухне, например, он нашел ленту с записью варианта одной из ранних вещей «Битлз»: «Катушка была запрятана в супнице под ворохом каких-то квитанций. К концу песни Джон начисто забыл слова и от огорчения перестал играть — слышно, как он вполголоса чертыхается и одновременно мычит мелодию».
Труды Смита увенчались великолепным результатом: звукооператор передал Йоко Оно манускрипт, в котором было сведено воедино все творческое наследие Леннона с пометками о возможности записи на пластинки, трансляции по радио. В 1987 году Йоко решила распорядиться этим сокровищем: «Я поняла, что записи должны быть опубликованы, надо дать людям возможность их услышать». Ни о каком коммерческом издании не может быть и речи, считает вдова Леннона: во-первых, это было бы оскорблением памяти Джона, а во-вторых, даже те фонограммы, которые записаны качественно, все-таки прежде всего черновики, эскизы, их невозможно рассматривать как полноценные, законченные музыкальные произведения. «Джон очень любил музыкальные радиопередачи, и я подумала, что трансляция его архива будет самым удачным решением проблемы».
«От некоторых фонограмм профессиональный «звуковик» может запросто свихнуться»,— продюсер передачи Стивен Пиплз показывает 60-минутную кассету, на которой корявым почерком Джона написано «Whatever Gets You thru the Night» (однако то, что записано на этой кассете, лишь очень отдаленно напоминает превосходно аранжированную композицию того же названия, которая вошла в альбом «Стены и мосты»). Запись начинается бормотанием Джона, в котором с трудом улавливается заглавная фраза — название песни. Потом слышится нежный перебор акустической гитары, и Джон начинает отбивать ритм, значительно медленнее, чем тот, в котором вещь исполняется на пластинке. Видимо, в комнате было открыто окно: слышны автомобильные гудки, шелест шин, детские крики. Леннон убыстряет темп и в конце концов переходит на бренчание — все это время он использует только три аккорда. В какой-то момент он перестает повторять «It's all right, It's all right», и гитара начинает выводить соло. Неожиданно, словно случайно, мелодия переходит в новую тональность, и в рисунке композиции появляются знакомые штрихи: любой знаток уже сможет безошибочно выделить те фрагменты, которые вошли в альбомный вариант песни. И, как будто удивившись своей находке, Джон вдруг прекращает играть и восклицает: «О!»
Пиплз считает, что рабочие записи Леннона станут подлинным откровением не только для поклонников его творчества, но заинтересуют и профессиональных музыкантов и композиторов: «Как и большинство фэнов Джона Леннона — а я отношу себя к их числу,— я вначале не мог понять, для чего ему нужно было так много фонограмм. У всех музыкантов сотни кассет-черновиков, но у Джона их тысячи. Зачем? И только недавно я понял, что всякий раз, когда Джон брал в руки гитару или садился к роялю, он обязательно включал магнитофон — видимо, он считал, что ни одна музыкальная идея, ни один всплеск вдохновения не должны пропасть, в конце концов, это был его способ творчества. Если ему казалось, что какой-то фрагмент звучит достаточно интересно, он выключал магнитофон и делал записи в нотной тетради — прежде чем остановить ленту, Джон тянулся к тетради, перелистывал ее, и это отлично слышно на фонограмме. Затем, сразу же после очередного включения режима записи, слышно, как он кладет тетрадь на место. Он снова проигрывает тот же фрагмент на гитаре или рояле, но качественно он уже отличается от предыдущего, происходит своего рода эволюция музыкальной мысли. Потом еще раз. Иногда он по восемь или девять раз записывал одну и ту же тему, и в результате первый и последний варианты становились двумя совершенно разными песнями».
Вкрадчивое гитарное соло сливается с рокочущим басом, создается впечатление музыкального прибоя. Но это не сольная запись Леннона. «Я едва отрываю голову от подушки и снова валюсь в постель — мне лень даже думать, и ничего меня не волнует»,— высокий призрачный голос словно принадлежит гостю из потустороннего мира, мира, в котором под мармеладным небом цветут мандариновые деревья. Вторые голоса очень медленно выводят: «Все куда-то спешат, один лишь я мечтаю». Это «Битлз» исполняют «Колыбельную на Праздник лени» — песню, которую никто никогда не слышал и вряд ли услышит: соавтор Джона, мистер Пол Мак-сами-знаете-кто, очень ревностно относится к песням, которые написаны при его участии, и, судя по всему, никогда не даст согласия на их трансляцию в эфире. Так что эта песня действительно потеряна.
Среди других неизвестных песен, обнаруженных на кассетах Леннона,— «У семи нянек...»: эту вещь Леннон продюсировал в 1974 году, а вокалистом был Мик Джеггер. И вновь непонятно, кому принадлежат авторские права, значит, эта песня вряд ли прозвучит в эфире или появится на пластинках.
В списке, который составил Ион Смит, есть «Революция» в исполнении «Битлз», которая отличается от пластиночного варианта четырехминутной импровизацией в конце композиции. Есть и очень редкая фонограмма песни «Yer Blues», подготовленная к выступлению «Битлз» в 1968 году по английскому телевидению — это выступление так и не состоялось.
Еще одна любопытная фонограмма, помеченная «С днем рождения, Джон!»: своеобразный сборник поздравлений, которые в 1970 году, к тридцатилетию Джона, записали самые разные музыканты. Донован, например, играет свою композицию «Сюда придут трое», а потом хрипловатый женский голос говорит: «Привет, Джон, это я, Дженис! Мы поздравляем тебя с днем рождения, и...», и величайшая исполнительница белого блюза Дженис Джоплин поет «Счастливого пути», — когда Леннон получил это послание, Дженис уже не было в живых...
В священном сейфе, у которого круглосуточно несут вахту сотрудники службы безопасности радиостанции «Уэствуд», хранятся оригинальные записи, сделанные на Бермудах, когда Леннон готовил «Двойную фантазию» — часть вещей вошла в этот альбом, часть — в посмертный «Молоко и мед», большая же часть — вообще никуда. Среди последних — «Позаботься о себе!», язвительный ответ на песню Боба Дилана «Позаботься о ближнем!». Вполне естественно, что Джон не включил эту злобную, колючую как еж сатиру в нежный, проникнутый теплом альбом 1980 года. В сейфе около 30 вариантов этой песни. (В прошлом году неизвестная фирма грамзаписи выбросила на рынок США кассеты с «пиратской» записью «Позаботься о себе!»)
На радиостанцию «Уэствуд» поступают жалобы от слушателей, которые обвиняют руководство в том, что оно «сознательно сделало короткие передачи музыки Джона Леннона». Возможно, для жалоб есть основания: в первой передаче, которая продолжалась три часа, прозвучали 23 песни Леннона и «Битлз», но уже в следующем регулярном часовом цикле «потерянной» музыки было всего пять минут. Как объясняет Пиплз, это связано с тем, что необходимы подробные комментарии — среди слушателей очень много молодых людей, которые появились на свет уже после 1964 года (года первых гастролей «Битлз» в США): «Мы никогда не пойдем на то, чтобы программа состояла исключительно из одной музыки, пусть даже это «потерянные» записи Леннона — свою задачу мы видим в привлечении самых широких кругов молодежи, которые, на мой взгляд, просто обязаны знать не только музыку «Битлз» и Леннона, но и то, как они создавали ее».
Независимо от того, какой процент передачи составляют действительно «потерянные» записи — под такими записями Пиплз подразумевает также и никогда не публиковавшиеся интервью,— большинство слушателей, несомненно, записывают программы на свои кассетники, а это даст возможность наконец покончить с пиратскими записями Джона и Йоко — ведь они стали весьма прибыльным бизнесом.
«Джон принципиально не записывал свои репетиции со студийными музыкантами, — вспоминает Йон Смит, который был помощником звукооператора при записи «Двойной фантазии»,— Возможно, это было какое-то суеверие, но он даже запрещал рассказывать об этом посторонним, и только на стадии микширования пресс-агент извещал журналистов о готовящемся выходе пластинки. Все проходило в обстановке строжайшей секретности. Как-то во время работы над «Фантазией» Джон вошел в аппаратную. Он подошел к пульту и вдруг говорит: «Слушай, а почему эта штука крутится в режиме «запись»?Смотри, и индикаторы скачут, в чем дело?» Несколько секунд он молчал, а потом как заорет на меня: «А ну, кончай прикидываться немым крокодилом, говори сейчас же, а то я из тебя чучело набью!» Я испугался и даже на «крокодила» не успел обидеться — ну почему «крокодил»? — тут откуда-то выскочил Джек Дуглас, его сопродюсер, и все выложил: мы считали, что работа Джона с музыкантами так же важна и интересна, как и окончательный вариант. Джон вначале дико разозлился, стал вопить: «Шпионы! Изменники! Удавлю обоих!» — он подумал, что мы хотим организовать пиратскую продажу его записей,— потом успокоился, понял, в чем дело, а прослушав пару катушек, сказал, что мы замечательно придумали».
Как и на многих других, работа над «Двойной фантазией» произвела на Смита огромное впечатление: «День, когда Джон и Йоко вошли в студию, я запомню на всю жизнь!» Смит вспоминает, что работа шла очень легко и спокойно. Вначале Леннон дал послушать свои записи, которые он сделал на Бермудах, потом проиграл несколько вещей на акустической гитаре. Ему всегда было лень расписывать партии инструментов, и этим занялся Тони Дэвилио: он на слух записал ноты, показал их Джону, тот сделал несколько поправок и отдал партитуры музыкантам. Часа через два уже можно было приступать к работе.
Барабанщик Энди Ньюмарк в то время гастролировал в Европе с «Рокси мюзик». Ему послали телеграмму: «Позвоните Джеку Дугласу относительно небольшой студийной записи в августе». Когда Ньюмарк узнал, о какой записи идет речь, он остолбенел: «Я же продукт «Битлз», такого фэна их музыки, как я, вы не найдете!» Запись превзошла все его ожидания: «Джон Леннон оказался самым потрясающим музыкантом из всех, кого я когда-либо встречал в своей жизни! А какой человек! Я работал с каждым из «Битлз», и вот что я вам скажу: до Джона Леннона им никогда не допрыгнуть».
«В первый день,— вспоминает Ньюмарк,— все немного нервничали. Мы не знали, чего от него можно ожидать,— знаете, все эти слухи, разговоры о каких-то скандалах... В общем, начали мы с «Я выхожу» (первая вещь на «Двойной фантазии»). Получилось не очень хорошо, из-за волнения я «не попал» в бас-гитару. Леннон положил свою гитару и сказал: «Все отлично, ребята. Сейчас я пойду в аппаратную, сяду за пульт и прогоню каждого через его партию». Леннон на пару часов взял бразды правления записью в свои руки: за это время он прослушал всех, каждый инструмент,— когда я сыграл свою партию, он поморщился и очень спокойно сказал: «Значит так, мне не очень нравится, как ты ведешь басовый барабан, ну-ка, еще раз, так, это совсем другое дело. Теперь малый барабан, вот здесь надо дать трель, играй как Ринго — поменьше обращай внимания на соло-гитару, и все будет в порядке, понял? Следующий!» После того как он абсолютно точно показал, чего он хочет от каждого из нас,— при этом он говорил на одном языке с клавишником, бас-гитаристом, трубачом,— мы успокоились: кто же станет нервничать в одной комнате с богом?! А эту песню мы «собрали» за час».
Джимми Айовайн (ныне продюсер) был 19-летним начинающим звукооператором в нью-йоркской студии «Рекорд плант», когда там начался монтаж альбома Леннона «Рок-н-ролл».
«Я отбирал варианты вступления к «Очаровательной шестнадцатилетней»,— вспоминает Айовайн,— и совершенно случайно переключил звук с наушников на внешнюю акустическую систему — звучание фрагмента было просто потрясающим. В этот момент в аппаратную вошел Леннон с каким-то своим приятелем. «Джимми! — обратился ко мне его спутник,— сгоняй-ка за кофе и не забудь, мне два кусочка сахара!» Я встал из-за пульта и, посмотрев на Джона Леннона, увидел, как тот весь подобрался, словно кошка перед прыжком: он слушал фонограмму. Потом, не поворачиваясь, рявкнул на своего приятеля: «Сам сходишь, не развалишься — парень подобрал отличный кусок!», потом посмотрел на него в упор и добавил: «Не забудь, мне без сахара!» Он обнял меня, показал большой палец и сказал: «Толк будет!» Это была моя первая самостоятельная работа, и такая оценка Джона Леннона вселила в меня уверенность на всю жизнь».
А владелец студии Рой Сикейл вспоминает о другом Ленноне: «Мы закончили микширование «Mind Games» и всем составом перебрались в павильон, где изготавливались матрицы. Я готовил к перезаписи вторую сторону пластинки, а Джон возился у магнитофона, с которого идет перенос фонограммы на матрицу. Где-то через полчаса он попросил меня подойти, и я увидел, что Джон стоит по колено в горе спутанной ленты, вокруг разбросаны пустые бобины — бледный, руки трясутся, на глазах слезы: «Что делать, Рой, эта чертова машина загубила единственный экземпляр записи!» Я чуть не грохнулся в обморок — пять месяцев работы насмарку! Не помню, как добрался домой, но едва вошел в дверь — звонит телефон. Снимаю трубку, там хохот — он, видите ли, пошутил! Хороша шутка, я едва не загремел в больницу!»
Клавишник Джордж Смолл говорит, что работа над «Двойной фантазией» была «как волшебная сказка. Все двигалось невероятно быстро, во время записи мы отвлекались буквально на считанные минуты. «Как будто все сначала», например, мы записали с первого раза. Несмотря на то, что запись шла с опережением графика, Джон Леннон все время подгонял нас, говорил, что надо работать быстрее — такая спешка, видимо, была частью его творческого процесса».
Как рассказывает Смолл, Джон давно носился с идеей переделать «Строберри Филдз навеки». «Как-то раз Леннон подошел к синтезатору и подобрал тембр, точно соответствующий вступлению на «Строберри Филдз». Он стал импровизировать, а потом вдруг воскликнул: «Боже, какой я идиот! Надо было раньше работать с этой игрушкой!», и долго еще сожалел, что не разглядел возможностей синтезатора».
Барабанщик Ньюмарк с грустью вспоминает: «Когда «Двойная фантазия» была передана на тиражирование, Джон Леннон собрал нас в студии и объявил: «У меня готовы почти все черновики к новому альбому, поэтому прошу вас, не разбредайтесь — давайте после Нового года опять соберемся в студии».
На март 1981 года Джон и Йоко запланировали гастроли по восьми городам США, которые, по их замыслам, должны были совпасть с выпуском «Молока и меда». В гастролях должны были участвовать те же музыканты, которые работали в студии: гитаристы Хью Маккрэкен и Эрл Слик, барабанщик Энди Ньюмарк, клавишник Джордж Смолл, бас-гитарист Тони Левин. Но этих концертов не было...
«Друзья позвонили мне сразу же после... этого,— Йон Смит несколько секунд молчит, потом продолжает: — Я не мог поверить, прошло всего три дня с нашей последней встречи. Я два раза прослушал «Двойную фантазию» и, вы не поверите, собрался позвонить Джону Леннону, когда раздался тот звонок... Понимаете, мы работали рука об руку полтора месяца. Это был замечательный человек, целеустремленный, очень остроумный и интеллигентный, его энергия заряжала всех нас. До сих пор, когда я слышу его голос в наушниках, я не могу поверить, что Джона Леннона больше нет, вряд ли я когда-нибудь свыкнусь с этой мыслью».
В конце ноября 1980-го «Рокси мюзик» вновь пригласили Ньюмарка на свои гастроли, но он отказался: «И очень хорошо, потому что, если бы я не был в те дни в Нью-Йорке, я бы этого себе никогда не простил. Известие меня раздавило... почти два года я не мог работать, мне стала безразлична музыка — все, что я слышал, казалось фальшивкой. После того, как ты прикоснулся к человеку, стоявшему у истоков этой музыки, остальные кажутся лилипутами».
В 1983 году Йоко Оно пригласила Смита в студию и попросила его провести микширование песен, оставшихся после «Двойной фантазии»,— эти песни стали альбомом «Молоко и мед». «По ее просьбе я не делал перезаписей, все песни пошли, что называется, «с колес». Во время микширования Йоко несколько раз едва не теряла сознание — она уходила из аппаратной, потом возвращалась белая как мел, и мы продолжали. В какой-то момент она решила пригласить еще двух операторов, чтобы избавить себя от этой пытки,— и она пригласила их, но уже на следующий день снова пришла в студию, к голосу Джона».
Когда Минц разбирал архив Леннона, кроме записей, он обнаружил множество других вещей, представляющих историческую ценность: «Там были видеофильмы, любительские киноленты, семейные фотоальбомы, письма, записки, горы нотных тетрадей». Эндрю Солт, который снимал знаменитые документальные фильмы «Герои рок-н-ролла» и «Это Элвис», обратился к Йоко Оно с просьбой начать работу над фильмом о Джоне. Йоко согласилась, и для вывоза документов съемочной группе пришлось нанимать два грузовика: «Насколько я знаю,— говорит Солт,— архив покойного президента Кеннеди был гораздо меньше. Но, в конце концов, Кеннеди был всего лишь президентом».
С. ЕВГЕНЬЕВ
ДИСКОГРАФИЯ ДЖОНА ЛЕННОНА:
Unfinished Music No. 1: Two Virgins, 1968;
Unfinished Music No. 2: Life with Lions, 1969;
The Wedding Album, 1969;
Live Peace in Toronto, 1969 (Live LP);
Plastic Ono Band, 1970;
Imagine, 1971;
Some Time in New York City, 1972;
Mind Games, 1973;
Walls and Bridges, 1974;
Rock'n'Roll, 1975;
Shaved Fish, 1975;
Double Fantasy, 1980;
The John Lennon Collection, 1980;
Heart-play— Unfinished Dialogues, 1983;
Milk and Honey, 1984;
Live in New York City, 1986 (Live LP — запись с концерта 1972 г.);
Menlove Avenue, 1986.
*** |
