Есть ли пространство за металлической дверью?
Этот таинственный человек материализовался в субботу вечером. С появлением неожиданного гостя в воздухе запахло таинством магии. Карие глаза смотрели так пристально, что я поняла сразу — сидящий напротив приезжий принадлежит к касте Особо Мыслящих Личностей.
— Вообще-то я занимаюсь магнетическим буддизмом, — тонкие губы сложились в некое подобие улыбки, глаза сверкнули. Предполагалось, что в мою сторону послан заряд в виде суточной дозы магнетизма, — но в данное время я вплотную занялся металлом...
Гость говорил очень красиво, «культурно». Слова «манихейство, рунические письма, компьютеры, кельты, полезная информация, альбигойцы» радужными лепестками плавали в искусно создаваемой им атмосфере загадочности.
— Мы достигли значительных успехов. Фильм «Стена» Вам доводилось смотреть?
Еще бы! И мне не надо было сомневаться, какие кадры фильма, снятого группой «Пинк Флойд», имел в виду гость — марширующие по мостовой молоточки, послушные чужой воле металлические создания. Они подчинены «идее высшего порядка».
— Шагающие молоточки?
— Угадали, — он опять улыбнулся, — вы представляете, какую силу можно заполучить, если научиться манипулировать ими? Если лепить их согласно своему представлению?
Договорившись до того, что, украшая себя браслетами, амулетами, наколенниками и т. д., металлисты отождествляют себя с некогда обитавшими на земле панцирными животными, гость исчез...
* * *
Но меня долго не покидало ощущение, что посетивший меня металлизированный буддист случайно приоткрыл двери в фантастическое будущее. А там людям, взявшим под контроль экспансивных приверженцев металлического рока, видится создание тоталитарного государства. Социальной опорой такой «твердой» власти новоявленные жрецы-манипуляторы считают сформированную с помощью ряда организационных, идеологических и психологических процедур группу шагающих оловянных солдатиков.
Битва разворачивается под звуки атакующих гитар и удары малого барабана, пронимающих до печенок. Одни вскакивают с места и рвутся к сцене, умоляюще протягивая руки к искусителям-музыкантам. Другие, свирепея от усердия, насильно усаживают непослушных и огрызающихся металлистов в кресла. Кто-то, прорвавшись через заслон бдительных дружинников, все-таки выскакивает на сцену, исполняет там немыслимое па и сигает вниз к ужасу и без того замученных происходящим старушек-билетерш. На балконе исполняется смертельный номер, гвоздь сегодняшней металлической программы — тщедушного бедолагу — соплеменника спускают на цепях с балкона. Раскачивают, выражая тем самым свою безграничную любовь к группе.
Желание посмотреть на своих любимцев, выступающих под весьма броскими названиями, желание ощутить свою причастность к металлическому процессу, заставляет ребят сколачивать живописные стаи и кочевать из одного дома культуры в другой.
Так не объясняется ли пристрастие к сатанинскому направлению в хэви-метал желанием получить соответствующую эмоциональную встряску? Один начинающий металлист водрузил гроб на балконе к неподдельному ужасу собственных родителей и соседа. На огонек, точнее — на пожар тяжелого рока сбегаются и те, кто откровенно очумел от безделья и набившей оскомину дискотечной псевдо-жизни. Чувство локтя, чувство «тусовки» (слово необычайно емкое!) приводит их в залы и зальчики, где играют хэви-метал. Надо отдать должное музыкантам — они прекрасно чувствуют стилистику хэви-метал и образовательный «ценз» своей аудитории: «шагающие солдатики».
Вы видели, как в тронный зал входят их королевские величества? Есть возможность увидеть это наяву — на соответствующем концерте. Он и она! Фирменный металлист и его фирменная металлисточка. Нарочито холодный взор серых глаз. Рост — что надо. Вот только лица подвели — круглые, детские. И капроновый бантик в крупнозавитых волосах металлисточки.
Немало хлопот доставляют поклонники тяжелого рока дружинникам, которые, может быть, и сами в глубине души любят рок, но по долгу своей общественной нагрузки сохраняют нейтралитет. Они далеки от идеи разгадывания таинственных мотивов приобщения к хэви-метал. Чаще всего дружинникам видится в поблескивающей заклепками неспокойной публике вполне созревший идеологический противник: «Могу я сорвать с этого паразита собачий ошейник? — с отчаянием спрашивает уставший от пустого философствования член оперотряда, — Он же, сопляк несчастный, на полу в истерике бьется, хэви-метал ему подавай!»
И с крестами беда. Откуда простому человеку знать, что сие — не крест, а нечто иное: древнеегипетский иероглиф «онх», означающий жизнь? Или, скажем, что нагрубивший блюстителям порядка металлист мнит себя последователем членов ордена тамплиеров, с ума по ним сходит и по ночам читает о том, как некрасиво поступил с тамплиерами Филипп Красивый? Откуда узнать, что в подтверждение своих симпатий этот металлист сам себя украсил наградой ордена бедных рыцарей Христа и Соломонова храма, который создан аж в начале 1113 года самыми что ни на есть настоящими французскими крестоносцами да еще в городе Иерусалиме? Вот такой культурно-исторический «сленг».
Перед концертным залом митингуют и те, кто приехал сюда за десятки километров, чудесным образом зафрахтовав два автобуса. Цель приезда — отнюдь не желание приобщиться к несколько модифицированной согласно местным условиям культуре хэви-метала, а стремление свести счеты: «Хиппаков мы били, панков били, и этих лупить будем!» — воинственно заявляет представитель ненавидящих тяжелый рок.
Наученные горьким опытом, сами металлисты редко первыми начинают выяснение отношений со своими противниками. Иногда они обращаются к миллиционеру с просьбой защитить. «Цепи снимите, тогда поговорим...» А что такое, кстати, цепь? Символ того, что ты в чем-то несвободен. По крайней мере, так должно быть... «Те одежды, которые мы носим, конечно, неординарны, — объясняет корреспонденту журнала «Тайм» современные лондонские металлисты, — кожа, цепи, татуировки... Древние разрисовывались так, чтобы напугать врага и выжить. И мы делаем то же самое. Цепи? Хотя мы и живем в свободной стране, но все-таки мы опутаны цепями».
— Цепи? — вторит русскоязычным эхом металист из Сетуни,— а чё вам цепь моя не нравится? Сам сделал... Сорвете, еще сделаю... Мне не трудно.
— Цепи? А я протестую, — хитрый взгляд в сторону фотообъектива, — Зачем они меня все время усаживают и музыку, как следует, слушать не дают? Что я, маленький, что ли?
Ох, музыка, музыка, что же ты с людьми делаешь!
Уже не одно поколение взирает на все происходящее через призму рок-музыки.
Путь многих сегодняшних учителей, инженеров, дипломатов и дипломантов различных конкурсов начинался под аккорды тогда еще упорно презираемых нашей критикой ансамблей «Битлз» и «Роллингов». Эти многие прошли через увлечение биг-битом и тяжелым роком бурных 60-х годов. Через музыку они шли к лучшим образцам западно-европейской и русской культуры. Благодаря рок-музыке они вступали в благословенные воды поэзии, которая дремала днем и просыпалась ночью в улочках уже несуществующих старых улиц города. Подчиняясь музыкальной игре случая, они шли от творчества групп «Юрай Хип» и «Дип Пёпл» к строкам Томаса Грея, Валерия Брюсова, Осипа Мандельштама, шли от стремления разобраться в теории непротивления злу к поддержке и пониманию волны антивоенного молодежного движения на Западе.
Представители тогдашнего джинсового племени собирались в Москве по вечерам на площади Пушкина, обладающей удивительно притягательной силой для всех поколений (будь то битники, хиппи, панки, металлисты или «перспективщики» — «трэндис» — человечки, способные за версту чуять все самое — самое — самое новое и горячее, и первыми подхватывать любое новейшее веяние в рок-культуре).
Металлистам, как представителям неформального молодежного объединения, повезло: о них пишут все, их фотографируют анфас и в профиль, их пытаются буквально вывернуть наизнанку, чтобы понять — а был ли мальчик металлическим?
Среди металлистов, как, впрочем, и среди представителей любого другого движения по общности культурных интересов, можно встретить чрезвычайно много людей, привлеченных чисто внешней стороной дела. Для подобных личностей в конце шестидесятых годов существовало специальное понятие — «синтетический», или «искусственный». Так появились «плэстик», т.е. искусственный хиппи, панки на уик-энд, металлисты, с непосредственностью сороки реагирующие на металлический блеск железяк всех фасонов и стилей.
Как бы там ни было, но такого модного всплеска металлистов, пожалуй, никто не ждал. Ни школа, ни комсомол, ни милиция, ни родители... ни эстрадное искусство. Года два назад зажглась тревожная сигнальная лампочка, предупреждающая о том, что среди по-юношески остро и тонко чувствующей существующие недостатки определенной части молодежи назревает стихийный протест. На этот раз — в металлической упаковке.
Если бы думающему поклоннику хэви-метал предложили заполнить в анкетах «Что является причиной вашего появления на свет?», то он бы написал одно короткое слово «Вы».
Нахальное «Вы» подразумевало бы тех, кто создал и расширил так называемый «культурный вакуум», борясь с бумажным тигром отечественного рока и санкционируя производство и распространение среди молодежи местной и зарубежной музыкальной продукции, исчерпывая тем самым, содержание свободного времяпровождения молодежи. «Вы», зафиксированное металлистом в анкете, было бы обращено и к тем, кому молодежь дала обидное прозвище «пиджаки» — формально функционирующие комсомольские лидеры, соорудившие стеклянную стену между собой и незапротоколированно появившимися неформальными молодежными объединениями.
«Вроде видим, но не понимаем...» Ряд непонятных любознательных металлистов, пресытившись примитивным общением на уровне концертов-тусовок, уходят под землю — в подвалы, где создают некое подобие металлических убежищ и зачастую попадают под влияние подозрительных взрослых.
...Они собирались по субботам и воскресеньям в прекрасной своей архитектурной церкви Олевисте в одном из тихих переулочков старого Таллина. Слушали речи скромно одетого наставника и откровения тех, кого здесь называют «братьями и сестрами», они вместе, под гитару, наподобие негритянских спиричуэлз, пели несложные псалмы. Потрясенные рассказами о чудесных исцелениях и моментах наивысшего откровения, плакали пожилые украинки из местной украинской общины, заливались слезами восприимчивые студентки, не забывавшие в порывах религиозного экстаза конспектировать слова пастыря. После службы пожилой человек с пронзительными голубыми глазами был готов выслушать тебя, помочь облегчить душу, утешить нужным словом, дать совет. После службы — рок-сейшен (попросту — дискотека) на отличной аппаратуре. Под сводами готического храма неслись звуки тяжелого рока, причудливо дополнявшие ранее услышанное: «Приложите правую руку к сердцу, левую руку поднимите вверх и повторяйте за мной...»
Металлический джин выпущенный из опрометчиво открытого замшелого кувшина не собирается залезать обратно. В кувшине темно и неуютно. На воле металлоджин чувствует себя героем дня и постепенно превращается в избалованного ребенка. К странному дитяте-старику в шипах присматривается человек семь молодых кинодеятелей, мечтающих создать нечто «апокалиптическое» о современной молодежи. Пока эта семерка еще «не в материале», пока она еще не разобралась, что, зачем и откуда. И одному из ищущих в самых потертых джинсах, в самом старом свитере, и с самой редкой бороденкой, в утешение за тщетные поиски все еще мифического мальчика, который был бы по-настоящему металлическим, приходится подарить несколько «Картинок с выставки жизни». Хотя, чувствую, по бурным волнам нашей жизни уже плавает очередной, новенький кувшин, который вот-вот сам раскупорится. Как бы, запоздало любуясь красавицами-металлистами, не проглядеть что-то новое... Или хорошо забытое старое.
— Я люблю Достоевского, Булгакова... Обожаю мистику, — симпатичная девушка застенчиво выглядывает из-за плеча старшего брата, щедро увешанного продукцией местного металлоремонта. — Для меня это не просто музыка, это способ существования... Понимаете? Металлический способ существования...
* * *
На экране — высокий певец. Затянутый в черный кожаный костюм. На ногах — высокие черные сапоги... Он управляет беснующейся толпой посредством ему одному ведомых нитей. Шквал света, шквал звуков... Нет, это не беспорядочность. Четкий ритм, мастерская игра музыкантов. Но чувствуешь, как теряешь над собой власть, как твою волю забирает певец, щелкающий хлыстом. И он знает обо всем, что происходит с тобой, с тысячей таких же, как ты.
— Кошмар, — знакомый художник затравленно озирается по сторонам, — сплошная физиология... Духовность-то где?
Шаркая ногами, подобно сломленным подагрой старикам, троица медленно двигается в сторону старого Арбата. Сгорбленные фигуры 13-летних созданий с давно немытыми шевелюрами, самостоятельно выкрашенными в яркорыжий нахальный цвет. Из многократно перевязанного изоляционной лентой магнитофона несется вопль вокалиста весьма известного ансамбля. Хуже сделать запись, кажется, невозможно. «Нравится? — киваю на магнитофон. — Музыка эта нравится?» — «старички» сонно смотрят на меня. В хрустальной тишине осеннего утра явственно слышится скрежет. Ансамбль и магнитофон не виноваты. Просто-напросто заработали шестеренки мозгового устройства. Их вывел из сонного оцепенения мой, казалось бы совершенно безобидный, вопрос.
— Хватит болтать! — гитарист с висячим замком на шее выскакивает из толпы себе подобных, как чертик из шкатулки,— мы такие же, мы сякие... Дело нам дайте! Дело!!!
М. Пушкина, лауреат Международного конкурса «Сопот-87»
1987 год
Статью прислал Ali-sergey |
